в сумерках она хочет достать из аквариума золотую кошку
у храма с флуоресцирующими куполами свою грудь обнажает
имен миллион
каким позовешь
так и споёт

она с диктофоном подходит к прохожим 
в платье пахнущем незнакомым эфирным маслом
зубы ее белее скамейки садовой
и кожа ее на кожу других непохожа
и она начинает опрашивать, по щекам хлопать, дергать за рукава 
«чем продиктованы линии жизни людей, 
когда в птичьем гнезде полиэтилен?»
вслух бредит она:
что вы думаете о диоксинах
о нейротоксинах 
о небесном притяжении, медитациях коллективных?
о своем развитии неподвижном?

у нее с собою синтезатор-подлодка, 
она может всё отправить на дно 
но не ведает своей силы,
оборачивается в бруснично-медовые русские шали
пригласит в юрту, сымпровизирует чай,
в ее доме нет одноцветных поверхностей,
всё запятнано

ритуалы вокруг золотого тельца кругом - 
она не участвует, бранит всё
и наугад приходит туда
где вьется свобода удивительная пыльца
насыпаемая в любые руки корабликом
и не взвешивая багаж грехов –
в совместное плаванье!

каждый круг вокруг как подарок
каждый свист хлыста и пришли считать
незнакомые судьи, замкнутые, напыщенные,
во всех газетах прежирным курсивом напечатали:
с каждого шага по облакам -
суд, налог, принудительные работы,
унижения,
униформа.

она подходит немножко робко, но хочет проникнуть в святая святых
просочившись сквозь встреченное 
не в объезд и не напрямик
времени гребень украшает ее афрокосы
и космонавты в нее влюблены
дарят открытки с самыми яркими звездами
видят нежные сны

в конце цикла планеты у нее начинается лихорадка
говорит она непонятным текстом, мечется, шпарит:
«мне стрела попала, стрела попала 
я теперь места в себе не найду
отодвиньте загробный мир в чулан -
я могу никогда не спать
у меня в душе конец света, 
что вы мне посоветуете?»

она нащупывает новую дорогу
дешевой босоножкой
на драгоценной ноге